На главную страницу
 Письма (16 января 1983 г. — 19 апреля 1983 г.) - Сергей Довлатов - Игорь Ефимов. 
 Эпистолярный роман. с. 225-255.

<< В начало

ПИСЬМА 16 января 1983 г. — 19 апреля 1983 г.

Довлатов — Ефимову
16 января 1983 года
Дорогой Игорь!
1. «Заповедник» активно переписываю, готово уже страниц тридцать пять, хотелось бы ко 2 апреля — закончить. Короче, я действую.
2. Недавно случайно перечитал с большим и принципиальным удовольствием Ваши «Записки книгочея». Как интересно, что при Вашем явном неприятии Розанова и Синявского, оптимальной для Вас и для них является схожая форма, а именно — свободное парение интеллекта. (Разумеется, я говорю только о форме.) Впечатление же у меня от «Записок» однозначное — «молодой, а какой умный...». Не могу не добавить (в качестве ложки дегтя), что слово «книгочей» ушло из русского обихода лет сто назад, надев онучи, запахнув поддевку и нахлобучив треух... Как просто и хорошо звучит: «Записки читателя»!
3. Я получил письмо от Игоря Смирнова (не еврея и писателя с большим носом и псевдонимом «Иг», а от Гаги, дружка Валеры Попова). Там есть некоторые любопытные сведения, а также — дело к Вам. Адрес Игоря: Mr. Smimov, <...>, Munchen, West Germany. Если Вы почему-либо не захотите ему ответить, то дайте знать. Я напишу ему сам и передам Ваш ответ.
4. Посылаю Вам второй номер «Петуха», который вышел в конце декабря, посылаю просто так, обратите внимание на полиграфию, а ведь у меня нет даже монтажного стола, единственное орудие — бритва. Журнал продается, окупается, а с третьего номера начнет улучшаться. Пока, к сожалению, журнальчик дрянной. Но это — единственный путь сейчас.
5. В Париже с февраля начинает выходить ежемесячный журнал «Европеец», которым заправляют Синявские, Шрагин, Турчин и Чалидзе, формат и объем «Посева».
Надеюсь, у Вас и у Ваших женщин все хорошо.
Коля вырос настолько, что подходит к моему столу, берет мои вещи и кидает на пол.
6. Как в добрые старые времена посылаю Вам два своих рассказа. Может, у Вас найдется время их прочесть. Один рассказ про моего брата, другой про Лену. Печататься мне по-русски негде, либо я сам не желаю, либо меня не хотят, а книжка выйдет неизвестно когда, так что прочтите в рукописи. Когда-нибудь, при случае, сообщите Ваше мнение, которым я по-прежнему чрезвычайно дорожу.
Обнимаю.
С. Довлатов.

Ефимов — Довлатову
21 января 1983 года
Дорогой Сережа!
То, что «Заповедник» движется, — замечательно. Будем ждать.
Рассказы прочитал сразу (а это, согласитесь, верный знак отношения читателя Ефимова к писателю Довлатову). Оба понравились, особенно — про Борю. Там что-то такое сделано, что вдруг из пучка знакомых мне баек возникла законченность и драматизм. Про Лену тоже понравился, хотя немного страшно за Вас: писать про близких, продолжая жить с ними, — дело опасное, для отношений разрушительное. Короче, если Ардис отвергнет, книга «Наши» может выйти в 1984-м в Эрмитаже. Они, конечно, ранимы, как месье Пьер, но и нам жить надо.
Вслед за Вами взял и перечитал «Записки книгочея». Тоже очень понравилось. Особенно название. А форму афоризма-эссе еще и Монтень использовал.
Игорю Смирнову напишу приветливо, но печатать не буду: во-первых, литературоведение не продать, во-вторых, он структуралист.
«Петух» пусть себе кукарекает — в добрый час.
Журнал «Европеец» следовало бы переименовать в «Петиметр» (если Вы помните, что это такое). Думаю, что на примере «НА» Вы убедились в безнадежности коллегиального руководства. Они вскоре развалятся, и деспот Максимов будет торжествовать.
На «Архивы» начинают поступать приветливые отзывы. Самый восторженный — от безжалостного Поповского. А сегодня позвонил знакомый профессор-переводчик из Охайо и сказал, что от восхищения сел за стол и сразу перевел первую главу. Издатели, однако, молчат.
В Чикаго встретили даму-профессора (из нашей волны), которая почему-то дымится ненавистью к Довлатову — писателю и человеку; мы отказались разделить ее чувства.
Кстати, случился эпизод в процессе торговли. Кто-то спросил, а нет ли у вас Довлатова. Я говорю: «А вот же, вы только что держали в руках». «И верно, — говорить покупатель. — А я, знаете, как увидел эту страшную надпись, так инстинктивно и отложил». Это к вопросу об оформлении: будем эстетов ублажать или читательские массы приманивать?
Всем поклоны,
всегда Ваш, Игорь.

ПИСЬМО ЕФИМОВА И.СМИРНОВУ от 21 января 1983 года

Игорь Смирнов, привет, привет!
И с приездом в мир чистогана. Сережа переслал мне твое занятное письмо с множеством жутковатых подробностей про дом родной. И как же мы там жили ?
Из посылаемого каталога ты все узнаешь про наше издательство. Мы растем быстро, но все же еще не доросли до того, чтобы издать литературоведческую книжку для узкого круга специалистов. Еще не тянем. Но вот чем я могу помочь тебе (если тебе нужно): переслать твою книжку на рецензию в местные славистские журналы и альманахи. Или еще проще: вкладываю их адреса, чтобы ты сам мог это сделать. Думаю, для выхода на американский рынок это важно.
Сердечный привет, жму руку, дружески,
Игорь Ефимов.

Довлатов — Ефимову
25 января 1983 года
Дорогой Игорь!
«Заповедник», конечно, движется, но вообще-то мы крайне удручены и выбиты из ритма судебным процессом. Разбирательство идет полным ходом, откладывать дальше не было никакой возможности, и уже совершенно ясно, что выиграть и отвертеться мы не можем. Речь может идти лишь о сроках выплаты, о дозах, и о том, кому платить судебные издержки. Должен сказать, что американский суд не так прекрасен, как в фильме «Крамер против Крамера», в ходе его много казенного бездушия, формализм, а временами ощущается и чистая неприязнь к бедным, косноязычным эмигрантам. Обстановка более диккенсовская, чем я предполагал. Временами я ощущаю низость отдельных комбинаций, элементы сговора между адвокатом и судьей, и вообще, чувствую много недостойных хитростей в их поведении. Но проклятый английский язык мешает бороться. Мы вынуждены нанять адвоката, которому нужно уплатить от 2 до 3 тысяч, при том, что гарантий — никаких. Адвокат нужен не для раскрытия истины, а для процедурных и бумажных дел. Все это довольно отвратительно, поверьте.
«Ардису» «Наши» вроде бы понравились. Похвалили и затихли. Но в принципе сказали — будем издавать. Я подожду месяца 3—4 и решу этот вопрос.
«Петуха» не презирайте. Я скоро буду на это жить. Тем более что максимовские клевреты очень колеблют почву на «Либерти».
Получили ли Вы от меня копию рецензии Германа Андреева на «Архивы»? Вроде бы я послал.
От Синявских (при все их талантах) я хорошего журнала не жду. И дело не в пагубной (согласен) коллегиальности, ибо командовать будет Марья. Хуже то, что они находятся во власти страшного заблуждения, которое можно выразить так: мы — талантливые, и поэтому наш журнал будет хорошим и рентабельным. Но Вы-то знаете, что сделать — 5% успеха, а 95 — продать. Человек, никогда и никому не отвечающий на письма, не может быть редактором журнала. Кроме того, следующий уровень демократических публицистов (за Синявским) довольно низок. Шрагин тягостно скучен и любит названия вроде: «Сколько это может продолжаться?», Белоцерковский — злобен, а наш друг Миша Михайлов, хоть и прекрасный, умный человек, но родной его язык все-таки — югославский, а не русский. Чалидзе — капризный, обидчивый грузин, и просто не будет писать от плохого характера, Литвинов — напористый, шумный балбес и так далее. Так что, надежд мало.
Книжку Неизвестного получил, спасибо, кстати, он мне тоже, кажется, выслал экземпляр. Передачу об этой книге включу в следующую заявку. На той неделе у меня идет Елагин.
Хорошим отзывам на «Архивы» очень рад, но вообще-то Ваши дела очень продвинулись бы в Нью-Йорке, издателей нужно обрабатывать, как это делал Лимошка [Лимонов], сейчас он выходит в «Рэндом-хауз» с напутствием Бродского. Правда, без аванса, но с гарантированными деньгами на рекламу. Из него делают «Русского медведя в Нью-Йорке».
Что касается дамы-профессора из Чикаго (не жена ли крысоподобного П.П.?), то могу лишь повторить слова грубого и нехорошего Демиденко: «Что бы ей такого сделать? На нижнюю губу положить и верхней прихлопнуть».
«Зона» оформлена хорошо. Одно время я вырезал из писем Эткиндов, Некрасовых, Синявских комплименты насчет оформления, набора и малого числа опечаток (2), и хотел все это Вам послать, но решил, что Вы уже и сами все поняли. «Заповедник» будет еще лучше выглядеть. Кстати, Неизвестному очень нравится вся полиграфия его книги, и только про цвет он сказал: «Жаль, Игорь не понял, что мой цвет — черный». Метафизика, бля...
С одной стороны, я бы очень хотел, чтобы Вы перебрались в Нью-Йорк, но с другой — все русские учреждения здесь — неслыханная, устрашающая помойка: «Либерти», «Новая газета», «НА», «НРС», — всюду монстры, ужас и кошмар. «Руссику» пропустил, это что-то не правдоподобное. Девяносто процентов моих знакомых в Нью-Йорке — воры и подлецы. На этом фоне циники, или, скажем, бездушные эгоисты кажутся людьми вполне достойными.
Обнимаю Вас и всех девиц. Агенту удалось пристроить 4 моих рассказа во второстепенные журналы с малыми (до тысячи) гонорарами. И еще меня пригласили в настоящий американский Пен-клуб, не тот, где командует Марк Поповский, а в Главный. Говорят, это дает возможность экономить на авиабилетах.
С.

Ефимов — Довлатову
27 января 1983 года
Дорогой Сережа!
Помните, как в Союзе писателей доносчик, засадивший в лагерь писателя Клещенко, говорил ему за рюмкой: «Ну, ты хоть благодарен мне за то, что я тебя от фронта спас?» Так и Меттер через пять лет будет говорить: «Да ведь это я его с настоящей американской жизнью познакомил. Без меня бы он и в суд не попал, и описать бы его не смог». Но все равно — тошно.
Рецензию Андреева на «Архивы», посланную Вами, получил давно и уже кому-то подсовывал — спасибо.
Пишу же главным образом вот зачем: мне пришло в голову, что рассказу про Лену самое место в «Заповеднике». Хоть в первой части, хоть во второй. Там единственное смазанное место — жена. А так как Вам все равно не вырваться из тисков своей биографии, используйте его там, а? Все сразу станет глубже, человечней, убедительней. Да и «Заповедник» все же ближе к беллетристике, чем «Наши», не будет этого ощущения, что вот мол, жену не жалеет, живьем в мемуары запихивает. Подумайте, Сережа,, не отметайте идею с порога.
Если и будем перебираться в Ваши края, то поселимся в часе езды от этого города-вертепа-бедлама — не ближе. Но пока непохоже. Слишком много удобства для нас в местной жизни, слишком трудно перестраиваться.
Обнимаю, желаю успеха и Правосудия,
Ваш Игорь.

Довлатов — Ефимову
31 января 1983 года
Дорогой Игорь!
Рассказ про жену из «Наших» мог бы, наверное, слегка оживить «Заповедник», да и вплести его в ткань было бы не очень сложно, и все же это невыполнимо: в «Наших» появится дыра на месте жены и придется что-то дописывать — без жены семейный альбом не выходит; так лучше я допишу что-нибудь в «Заповедник», тем более что рукопись у Карла и поступила к нему как законченная. С другой стороны, я знаю, что жена в «Заповеднике» самое слабое место, и главные переделки идут по этой линии.
Я когда-то начал пересказывать Вам вторую часть «Заповедника», и Вы обидно рассмеялись, может быть, дело в том, что пересказ (не сюжета, а замысла, простите за пышное слово) выглядит глупо. Я хотел изобразить находящегося в Пушкинском заповеднике литературного человека, проблемы которого лежат в тех же аспектах, что и у Пушкина: деньги, жена, творчество и государство. И дело отнюдь не в способностях героя, это как раз неважно, а в самом заповеднике, который трактуется наподобие мавзолея, в равнодушии и слепоте окружающих, «они любить умеют только мертвых» и т.д. Я бы охотно изобразил Бродского, но мне не дотянуться до его внутреннего мира, поэтому ограничусь средним молодым автором. Жена (один из аспектов) полностью безжизненная, надо что-то придумать.
Будем очень рады, если Вы поселитесь в часе езды от Нью-Йорка. Тем более, что это значит — жить в самом Нью-Йорке. Я тоже живу в часе езды, например, от Вайля или от Брайтона.
Между тем, хоть я и живу в центре американской культуры, моя переводчица губит меня, нарушает все сроки, срывает идеи и планы. Издательство полгода назад заказало заявку на «Зону», вчера я позвонил Ане в Балтимор и услышал, что она прочла 45 (!) страниц и что ей очень нравится. Выхода нет, потому что Анн Фридман — единственная доступная мне хорошая переводчица, все переводы других славистов (штук восемь) — отвергнуты редакциями и агентами. Кроме того, Аня, при всем ее романтизме, скорби и одухотворенной красоте, жестко отшивает конкурентов, а сама родила дочку и не имеет времени для работы. Простите, что жалуюсь.
Вчера прочитал в уставе Пен-клуба, что они защищают писателей, находящихся в тюрьме, — может, пригодится.
Меттер, конечно, отъявленный мерзавец. И вообще, город полон монстров. Большинство из тех, кого я знаю, жулики. Вы, как профессиональный интеллектуал, должны знать какое-то объяснение всем метаморфозам, происходящим с людьми на Западе. Лгут почти все, это ужас.
Недавно я случайно беседовал с Кухарцом, и он сказал:
— Знаешь, я верю в высшую справедливость. Если кто-то несет людям зло, с ним непременно случается какая-то беда, например, он заболевает раком...
Тогда я ему сказал:
— Валера, если бы такая справедливость существовала, то всю твою «Руссику» должна была скосить чума два года назад.
А он говорит:
— Ты что-то имеешь против Цветаевой? Не думал, не думал... [Издательство «Руссика» выпустило в 1979—1980 гг. несколько томов произведений Цветаевой под редакцией Александра Сумеркина, с предисловием Бродского.]
На «Либерти» тоже своего рода монстры. И вообще, я беру курс на достижение к 45 годам полной независимости, разумеется, не в метафизическом, а в примитивном — бытовом, денежном смысле. Я больше абсолютно не в состоянии никого выносить, за исключением тех, кого люблю.
На этом слове — заканчиваю.
Рецензия на Елагина — жуткая халтура.
Ваш С. Довлатов.

P.S. Если у Вас есть время что-то читать, посмотрите книгу Владимира Варшавского (Издательство им. Чехова 1956 г.) — «Незамеченное поколение», а также «Комментарии» Адамовича и Глеба Струве — «Русская литература в изгнании», все это довольно интересно по созвучию с нынешними литературными делами. С.

Довлатов — Ефимову
8 февраля 1983 года
Дорогой Игорь!
Мало кто способен оценить Ваши деловые качества лучше меня. Я не только имею вкус к порядку, но и борюсь за него художественными средствами. Главная тема моих писаний в самом общем смысле — попытка защититься от хаоса и безумия — через банальность, общие места и воспевания нормы.
Абсолютно ненавистный мне тип человека — неорганизованный, рассеянный, беспечный трепач да еще (как это часто бывает) со средними способностями. Вообразите себе тип Бродского, но без литературного дара...
Совсем недавно я, не сердитесь, объяснял кому-то:
«Ефимов может поставить очень жесткие условия, но если уж вы до чего-то с ним договоритесь, то дальше все будет четко и прекрасно...»
Мне кажется, такая репутация является очень выигрышной.
Вайль и Генис в одной из своих статей, трактуя тему безумия, писали: «Попробуйте договориться с двадцатью разными знакомыми о встрече в семь часов вечера в будущий вторник на таком-то углу — ни один не придет...»
Работы у Лены — масса, на шесть месяцев вперед. К сожалению, это еще не говорит о нашем богатстве: расплачиваются клиенты неохотно, хотя расценки и так божеские, многие тянут, двое пытались всучить фудстемпы, один принес в качестве платы мой отвратительный портрет масляными красками, скопированный из «Зоны» и не похожий совершенно. Если бы не я, Лена вообще не получала бы денег за работу, я временами кого-то оскорбляю, а одного, бывшего узника сталинских лагерей, физически вышвырнул из дома.
В Нью-Йорке вышли еще два периодических издания, оба малоинтересные, «Петух» на их фоне как «Вехи».
Шрагин в Париже, совещается с Марьей Розановой, Эткиндом, Любарским и Егидесом о новом журнале. Посмотрим...
Нью-Йорк — замечательный, потрясающий город, но хуже всех здесь лично мы.
Обнимаю Вас, будьте здоровы и успешны во всех Ваших делах.
С.Д.

Довлатов — Ефимову
21 февраля 1983 года
Дорогой Ингемар!
Гриша тут ездил продавать книги, и я дал ему по три штуки — Ваших. Он загнал двух «Мессингов», одного «Губермана» и, не удивляйтесь, две «Зоны». Гриша упросил меня дать ему три штуки, продал две, я Вам из них высылаю 60% (расчеты ниже), а Вы мне теперь должны 2 экземпляра «Зоны».
Мессинг (2 шт.) .............. 24 доллара.
Губерман (1 шт.)............. 6 долларов.
«Зона» (2 шт.)................... 15 долларов.
Итого ................................ 45 долларов.
60% ................................... 27 долларов.
Я посылаю Вам чек, который нужно предъявить без особой задержки, потому что сейчас у меня на счету долларов 800, но мы взяли адвоката, уплатили ему аванс, и теперь ждем от него всяческих инвойсов [счетов] на всевозможные экспертизы, о, великий и могучий, правдивый и свободный русский язык!
Будь оно неладно, американское правосудие, все знают, что мы ни в чем не виноваты, все знают, кто может и должен платить, но адвоката брать приходится не для выяснения истины, а для процедурных дел, без которых проигрыш обретает стопроцентную неизбежность.
Обнимаю всех вас.
Довлатов.

Ефимов — Довлатову
18 марта 1983 года
Дорогой Сережа!
Недавно получил подряд несколько сильных плюх. Ну, в Кеннан не взяли — это понятно; там деньги, престиж, длинная очередь. Ну, одна профессорша отказалась принять мою рецензию на Трифонова в качестве доклада на крошечной конференции под Нью-Йорком, а вместо этого предложила мне выступить в качестве русского литератора вместе с Моргулисом, Антоновичем и пр. — и это понятно, у них свои критерии. Но потом эту же рецензию отказался напечатать Перельман (причем в своей манере — два месяца не отвечал, пришлось звонить самому). И наконец Максимов, которому я послал первые главы своих мемуаров-эссе-«путевых заметок», разразился письмом на четыре страницы, бестолковым и горьким, как вопли покидаемой женщины, с проклятьями «спертому духу Брайтон Бича», который и лучшую нашу интеллигенцию способен заразить гнусной идеей о наличии антисемитизма в русском народе.
Тут я глянул окрест себя и увидел то, о чем Вы давно говорите — что печататься-то негде. (Ведь даже «Дневник книгочея» я так и не смог напечатать за три года.) Марамзин со своим «Эхом», похоже, заглох. Максимов всех проклял. Перельман хитер, скрытен и опасен как кастратор-прокруст. «22» слишком далеко — и от нас, и от читателя. Куда же податься?
Отсюда выплывает идея нового литературного журнала.
Роли распределяются таким образом:
С. Довлатов — главный редактор и художественный оформитель.
Е. Довлатова — наборщик и корректор.
«Эрмитаж» — изготовитель и главный распространитель.
То есть Вы вкладываете свой труд и талант, мы — труд и деньги, а доходы (после покрытия типографских расходов) делим пополам.
Если в принципе Вас идея заинтересует, мы должны будем разработать проект и систему нашего взаимодействия внутри него более детально. Пока — общие соображения.
Проблемы с авторами и материалами не будет. Сейчас зависает в воздухе огромный слой — короткие повести и длинные статьи, — которые не годятся ни для издания отдельной книжкой, ни для публикации в газете. При наших с Вами связях в среде литературной братии мы сможем обеспечить подбор имен вполне пристойный. Особое внимание надо обратить на то, что у Вас получалось в «НА» лучше всего: на дискуссии, на сталкивание идейных противников. Читатель обожает литературные потасовки. Безумно не хватает мелких книжных рецензий. Может быть, следует даже начать печатать письма читателей с любыми отзывами на прочитанное. Но во всем этом решающее слово должно принадлежать Вам. Демократия погубила «НА»; у нас будет если и не диктатура, то просвещенный абсолютизм.
Приглашения участвовать можно послать Аксенову, Войновичу, Копелеву, Михайлову, Шрагину, Алексеевой, Буковскому, Кузнецову и многим другим.
В будущем набор можно будет использовать для выпуска отдельных книжек в «Эрмитаже». Первый номер я вообще не прочь открыть «Заповедником». И наоборот: в «Эрмитаже всегда есть запас хорошей документальной прозы (как Аранович, Паперно, Поповский), которую можно использовать кусками для журнала,
Название?
Мне приходят в голову варианты:
ГОНЕЦ
ПОСЛАННИК
Объем: 288 стр. Частота: раз в 4 месяца. Адрес редакции — Ваш. Адрес для подписки и заказов — наш.
Деньги, необходимые для рекламы и выпуска первого номера, я мог бы выделить где-то в ноябре. Так что первый номер можно наметить на январь 1984-го.
Пишите, звоните,
Ваш Игорь.

Довлатов — Ефимову
20 марта 1983 года
Дорогой Игорь!
Книжки (3 «Зоны») получил, спасибо. Гиршина [«Убийство эмигранта»] (которого лицемерно похвалю, заглянув в конец) получил тоже. Все полученные для обозрения книжки я, использовав на радио, складываю в ящик с Вашей продукцией, так что никаких убытков фирме «Эрмитаж».
Надеюсь, с Вами связался автор чудовищной книги «Графоман», на которой Лена тем не менее заработала 1 500 долларов? Надеюсь, что и Вы слегка заработаете.
В течение двух-трех месяцев я с «Петухом» и дурацкой лекцией побываю в нескольких городах. Торговец из Чикаго — Сокольский — просил меня и даже умолял захватить 10 «Зон». Деньги за проданные экземпляры я Вам вышлю, как и раньше, в обмен на чистые экземпляры.
Со мной будут ездить Сичкин и Консон, женатый на крикливой мордовской женщине Гале. Галя будет продавать Ваши книги. Отчет получите.
Давайте официально договоримся, что Вы высылаете мне для «Либерти» все новые книги, а я их, обозрев, кладу в ящик и высылаю по первому требованию. Кстати, я Вам еще должен сколько-то долларов (лень смотреть) за пересылку мне ящика с книгами. Верну.
Нью-Йорк кипит журнально-газетными страстями, все мелко и несущественно.
Девиц обнимаю. Пора бы увидеться. Оказавшись в Детройте, если можно, заеду. Но с Детройтом пока не ясно.
Ваш С. Довлатов.

Довлатов — Ефимову
21 марта 1983 года
Дорогой Игорь!
На «Либерти» мне передали скрипт Веры Хамармер, подручной Максимова, о «Зоне». Посылаю Вам его — неизвестно зачем. Для архива.
Обнимаю. «Заповедник» движется. Готов страниц восемьдесят, все переписано от начала до конца, делаются попытки оживить героиню.
Да. Я заглянул в книгу Гиршина и неожиданно увлекся. Еще не прочел до конца, но мне уже нравится. Когда-то я отклонил его рассказы в «Новом американце», они и вправду «не газетные», но теперь мне бы хотелось ему позвонить или написать, потому что книжка хорошая вроде бы, если не испортится к концу. В общем, дайте, если можно, его, Гиршина, координаты — телефон или адрес.
Читали ли Вы «Мемуары» Шварца? Там замечательный очерк о Чуковском, называется «Белый волк».
Поляк готовит сенсационную книгу воспоминаний Яновского «Поля Елисейские», о первой эмиграции. Я один раз заглянул Лене через плечо в текст и увидел, что Цветаева названа «Дурехой», абзац же про Бунина начинается словами: «Как всякий эпигон...»
С другой стороны, Яновский действительно был знаком с Джойсом и всю жизнь дружил с якобы великим поэтом Оденом.
Две мои книжки он прочел, и впечатления выразил кратко:
«Очень много воды...»
Тем не менее он нам с Леной нравится, потому что он — один из немногих русских эмигрантов, которые за шестьдесят лет жизни на западе стали, наконец, похожи на интеллигентных иностранцев (Седых не стал).
Привет девицам. Будьте здоровы.
С.Д.
Теперь о Вашем проекте. Начну с положительных факторов.
1. Самое приятное во всей этой затее — делать совместно с Вами какую-то общую творческую работу.
2. Живого литературного издания в Америке, действительно, нет.
3. Убежден, что у Вас — приличная картотека и хорошие возможности для распространения.
Коснемся противопоказаний. Их больше.
1. Литературного журнала нет, но общий объем периодики — большой, при этом все еженедельники в той или иной степени тяготеют к литературе.
2. Раз в четыре месяца — странная периодичность. Для романа с продолжением (цементирующего) — плохо. И подписываться неохота, слишком большой интервал, лучше купить очередной номер, а в подписке — финансовая сила и прелесть.
3. Теперь насчет моей кандидатуры. Репутация у меня не для солидного журнала. Говорю это без кокетства, а с полной объективной мерой. У меня вполне хороши дела в американских сферах (настолько я туда проник), американцы меня считают уравновешенным, спокойным и понятным им человеком, с русскими же все иначе. Я отметаю крайние точки (от «антисемит и подонок» до «выше Набокова»), дальше, насколько я могу трезво судить, репутация колеблется в пределах: ловкий-бойкий-циничный-талантливый-остроумный-несерьезный-цепкий-наглый-симпатичный-развязный и так далее. Я — не диссидент, не автор серьезных книг, не мелькаю в «НРС» и пр. Для демократического читателя Перельман гораздо более значительная личность — у него костюм и портфель — не говоря о Поповском, Шрагине или тем более Копелеве.
Но главное даже не это. У меня совершенно нет времени и нет желания что-либо организовывать, создавать, играть какую-то активную роль. Содействовать, участвовать — другое дело. Нет времени также и у моей несчастной жены.
4. Приносить ощутимый доход такое не может. Это надо посчитать с карандашом, но думаю, и так ясно. Так что циничный, коммерческий подход (как с «Петухом») исключается.
5. У меня были какие-то еще два довода, но я отсутствовал полдня и забыл. Вспомню — напишу.
Да, одно вспомнил. Тульчинский (хозяин бурно развивающегося «Калейдоскопа») объявил, что будет делать литературный ежемесячник.
Теперь два конструктивных предложения. Оба — не бог весть что.
Первое. Может быть, начать с компромиссного варианта. А именно, с литературного сборника «Эрмитаж». Насколько я помню, «Эрмитаж» означает «уединение», «отшельничество», что-то вроде. Так что подходит. От уединения до изгнания не очень больше семантический интервал. Плюс — такое название хорошо для рекламы Вашей фирмы. Короче, зарядить что-то вроде альманаха, без спешки, а дальше — посмотреть, что из этого выйдет. И если окей, то развивать и преобразовывать. Много полезного может сделать Лосев, не взять ли его в компанию?
Дальше. Подумайте о формате. Допустим, 140 страниц формата «Посева»? Такой формат при цветной обложке дает возможность продавать журнал в русских магазинах и киосках. Подумайте. Книжный формат — незаметен.
Да, вспомнил еще одно противопоказание. Гонораров мы платить не сможем даже символических, авторы же распустились и обнаглели. Руссика, например, уплатила за участие в своем альманахе по 5 долларов за страницу, даже я, враг и негодяй, получил 70 долларов. В этом мне видится трудность.
Игорь, это письмо сумбурное, пишу его в два приема, сейчас вечер, и мне полночи сидеть над всякой хреновиной. Я еще подумаю и снова напишу. Помните, что ко всем нашим нагрузкам прибавился неутомимый, подвижный, капризный, крикливый, шумный и ужасный мальчонка.
Обнимаю вас всех.
С.Д.

Довлатов — Ефимову
23 марта 1983 года
Дорогой Игорь!
Мне кажется, я Вас хорошо понимаю. Историю с Кеннаном, действительно, можно пережить — это дело блатное и хитрое. Из-за профессорши-славистки тем более не расстраивайтесь, для нее логично вообще предпочесть Моргулиса, который, видимо, ей сам лично сказал, что он, Моргулис, крупный, хороший и своеобразный писатель, лайк Тшехоф [как Чехов].
<...>
Максимов оказался интриганом и бабой. Я-то думал, что он вроде Демиденки с Кутузовым, или хотя бы вроде Пикуля, то есть, отчасти шпана, отчасти широкий русский тип, плаксивый, бесстрашный, похожий на солидного уголовника, но все оказалось по-другому. Я читал его жуткие письма, в которых сказано, что левый социалист Гладилин живет на средства американских налогоплательщиков и так далее. Он — мелкий, завистливый и абсолютно сумасшедший человек. Он мне писал раз двадцать, и все эти бумаги надо отдать психиатру.
Что касается «22», то им я как раз отдал четыре (не лучших) рассказа. Сашу Воронеля я не знаю, Нина очень похожа на Люду Штерн, только Люда — своя, а эта — чужая, тип бойкой, самодовольной, некрасивой еврейки в летах. А вот Нудельман — чрезвычайно приятный дядька. Как редактор ведет себя (пока) деликатнейшим образом, благодарит, согласовывает правку и т.д. Может, дадите им что-то? Все же какая-то циркуляция у них есть, а по духу это самое умное и мирное издание, либерально-демократическое, грубо говоря.
«Записки книгочея» будут опубликованы не позднее 1 июня. Мы, несколько человек, предъявили Гришке письменный ультиматум — если он не выпустит альманах до 1 июня, то мы забираем все свои вещи. По набору и другим признакам я вижу, что альманах, похоже, выйдет, действительно, к 1-му июня. Я бы выпустил его за неделю, но Гриша — страшный поц, хотя добряк и симпатяга.
Что это за «мемуары-эссе-путевые заметки»? Нельзя ли их прочесть без практической цели, для удовольствия? Могли бы Вы мне прислать копию? Прошу не формально, а от души. То есть, надеюсь, что пришлете.

Ефимов — Довлатову
27 марта 1983 года
Дорогой Сережа!
Главный аргумент против журнала — что у Вас нет времени и желания в чем-то активно участвовать. Значит, кончилась та стадия, когда Вы говорили об избытке сил и времени и искали, чем бы заняться. Честно говоря, все аргументы «против» я читал с некоторым облегчением, потому что и сам не представлял, откуда взять добавочных сил. Но все же мы идею не хороним, а откладываем до лучших времен.
То, что «Часть речи» снова зашевелилась, для меня приятная неожиданность. Усильте свой ультиматум Григорию угрозой не только забрать у него все вещи, но немедленно передать их в «Эрмитаж». При готовом наборе мы могли бы выпустить в начале осени.
Главы, которые посылал Максимову, на днях пошлю, потому что нуждаюсь хоть в каком-то поощрении к продолжению писания.
Мы с Мариной очень были рады, что Вам понравился Гиршин. Его адрес и телефон: <...>
Читал ли я «Мемуары» Шварца? А кто первый откликнулся рецензией на них в НРС? Кто включил в каталог «Эрмитажа»?
Постараюсь не забыть и послать Вам вышедшую, наконец, книгу Эмиля Когана о Солженицыне «Соляной столп». Вы могли бы сделать про нее очередную передачу на «Либерти», если никто еще не сделал. (Узнайте.)
Дорогой Сережа, я был бы очень рад, если бы Вы хоть что-то заработали на продаже своих экземпляров «Зоны». Все-таки за сотню получите 700 долларов, и у меня будет чувство, что мой автор получил гонорар. Не посылайте мне никаких денег за них. А вот когда кончатся экземпляры и Вам понадобятся еще, будете покупать их у «Эрмитажа» с 50% скидкой.
Автор «Графомана» пока не объявился.
Мы планируем большое путешествие «по друзьям» в июне. Маршрут примерно таков: Олбани, Дартмут, Бостон, Провидено, Нью-Йорк. Будем уточнять даты, чтобы не разминуться.
Кланяйтесь друзьям и семье, дружески
Ваш И.

Довлатов — Ефимову
6 апреля 1983 года
Дорогой Игорь!
Со временем, действительно, происходит что-то странное. Когда-то я был алкоголиком, блядуном и умудрялся что-то писать, а теперь я не пью, погряз в мещанстве, а времени нет совершенно. Я встаю около шести и до самого позднего вечера только ем и работаю, с перерывами на какие-то неизбежные поездки и действия + Ленины заказчики и т.д.
Издательские хлопоты, составление всяких бумаг, материалы для всяческих паблик релейшинс — отнимают много времени (при моем английском), но это — человеческие заботы. Синопсис на «Зону» представлен в издательство Кнопф, все решится в течение двух недель. Уверенности нет, потому что агент запросил слишком большой аванс, кнопфы возражают.
Отзовитесь хотя бы бегло на мою идею альманаха «Эрмитажа». Выпустим разовый томик, а дальше будет видно.
Когана, а главное — Вашу рукопись, пришлите обязательно. Эрмитажные книги хранятся на отдельной полке, все будет возвращено.
Книжная торговля в Чикаго по техническим причинам не состоялась. Я оставил 10 «Зон» Сокольскому по 60%. Деньги он пришлет либо Вам, либо через меня — Вам же. Что касается гонораров, то, извините за фраерство, но гонораров от русских издателей я не беру, для этого есть американцы, «Либерти» и так далее. Все и так еле живы, кроме подлецов и мошенников.
Рубин, наученный мною, но ни черта не усвоивший из моих рекомендаций, затеял вялую и невразумительную тяжбу с Седыхом. Пишет длинно, вежливо, с намеками, понятными лишь трем интеллигентам-велферовцам.
Общаться с людьми почти совсем невозможно, никто не в состоянии провести ни одного разумного и точного действия, на свидания являются произвольно, ничего не записывают, ничего не запоминают, обидчивые, веселые, шутят беспрерывно. Может быть, это антисемитизм, но я не готов воспринять такое количество чистокровных евреев — ни одного человека, хотя бы на секунду усомнившегося в своем совершенстве. На протяжении многих лет мне было интересно только с Вами и с Лешей Лосевым, но вы оба живете далеко, а Леша еще и обижен на что-то — вроде бы я недооценил Алешковского, все остальные знакомства в Ленинграде — плод моего алкоголизма, а здесь — бескультурье и ужас, чувствую, как опускаюсь, причем, не с Монблана, а с бугорка.
В Чикаго и Кливленде заработали с Консоном и Сичкиным по 500 долларов, провели двое суток в автобусе, насмотрелись на живую Америку, устали, едва пришли в себя. Сичкин очень добрый и веселый крашеный старик-Воробьянинов.
Гиршину написал.
Ребенок Коля объективно хороший, забавный и трогательный, но внимания требует — массу. Нянька приходит только на семь часов, она из Румынии.
Как всегда, имею просьбы. Я написал рецензию на книжку Дины Виньковецкой. Завтра прочту ее в студии, копию вышлю Вам. Еще одну копию я хотел бы выслать Дине, когда-то она прислала мне книжку, а я, кажется, вообще не ответил. Нельзя ли получить ее адрес?
Это не все. Пришлите мне, пожалуйста, адрес Либерманов из Детройта. Мы с Консоном и Сичкиным поедем туда выступать (если они захотят), и тогда я заверну в Ан Арбор.
Нужно ли выслать 90 страниц «Заповедника» (готовых), или Вы дадите мне месяц или полтора на окончание? Мне очень стыдно, но все затягивается. Дни летят, Ленины заказчики приходят по три раза в день, пьют кофе, едят мою колбасу и говорят Лене, что я не писатель, а говно.
«Петух» думаю бросать, потому что не оправдались надежды. Можно что-то делать в силу трех факторов: 1) за деньги, 2) ради творческого самовыражения, 3) в приятной компании. Ничего этого нет. Денег мало, творческого горения никакого, общество — так себе. Однако вышел четвертый номер, готовится пятый, бросить Консона неудобно.
Простите за сумбур. Наверняка что-то забыл.
Обнимаю вас. Маме, бабушке, девочкам привет.
Ваш С.Д.

Ефимов — Довлатову
12 апреля 1983 года
Дорогой Сережа!
Спасибо за рекламу в «Петухе», спасибо за передачу о Виньковецкой. Все же повторяю снова: очень глупо, что Вы не печатаете свои передачи. Короткие рецензии всем нужны. Немного подправить и послать в «Континент», в «22», даже в «Посев» — вреда бы не было. Львов, я вижу, печатает все свои передачи.
С альманахом «Эрмитаж» связываться страшновато. «Глагол» в Ардисе расходился очень плохо. Материала, который жег бы руки и просился в печать, у меня нет. Деньги надо вкладывать свои, а они всегда — считанные.
Ваши картинки нью-йоркской жизни (в письмах) не только смешат, но и греют сердце: перестаем чувствовать себя оттертыми в тень провинциалами, начинаем воображать мудрыми отшельниками а-ля Руссо.
«Заповедник» пришлите, когда будет готов. Но если вдруг у нас возникнет аварийное окно в графике наборных работ — тогда запрошу срочно.
Просимые адреса:
Mr. & Mrs Vinkovetsky <...> Luda & Kostya Liberman <...>
Будет очень славно, если приедете. Обнимаю.
Игорь.

Ефимова — Довлатовой
12 апреля 1983 года
Дорогая Леночка!
Спасибо большое за записочку. Теперь придется переделывать все в огромной книжище Свирского, в которой Игорь свою часть набирал верно, а я свою — неверно. Ну, хоть на будущее буду знать. Я вообще-то чувствовала, что с этим не все ладно.
Книжку, которую ты посоветовала, немедленно закажем.
Игорь прочел твою записку и сказал с заметным удовлетворением: «Террор! На всех страху нагнал!»
Надеюсь, что в июне приедем в Нью-Йорк, с Игорем и с Наташкой. А, может быть, и с Леной. Наконец познакомлюсь с Колей. Не собираетесь ли вы куда-нибудь умотать летом? Хотелось бы вас застать.
Еще раз спасибо, приветы всем твоим.
P.S. Сережа, только что прочла последнего «Петуха» № 4. По-моему, славно и очень смешно. Над некоторыми шутками Светлова и над mot внучки Сталина смеялись просто до слез. Стихотворение из советской газеты тоже дивное найдено. И оформление симпатично. Неужели, действительно, на ладан дышите? Я тут начинаю агитацию на подписку, к тому же он и без того нравится. Но жаден еврей. И высокомерен. Мой совет — пошлите Либерманам в Детройт. Они люди читающие, смешливые, денежные, и к тому же — энтузиасты. Они могут помочь.
Я думаю, что в Детройте, во время Вашего выступления, мы будем продавать книги. Ваши и прочие. А потом заберем Вас к себе. Ну, это Вы с Игорем все обсудите.
Не терпится посмотреть, что получается с Заповедником.
Всех целую. Пишите.
Марина.

Довлатов — Ефимову
19 апреля 1983 года
Дорогой Игорь!
Сразу, чтобы не забыть — адрес Нудельмана («22»), имени-отчества не знаю, «господин Нудельман»:
R. Nudelman, <...> ISRAEL
Главы и статью о Трифонове немедленно прочел [«Писатель, расконвоированный в историки» в журнале «Время и мы» № 71 (1983)]. Главы хорошие, много смешного, читать интересно. Я только не заметил (видно, просмотрел, а перечитывать нет времени), как и почему герой соглашается ехать в Чехословакию, вопреки историко-гражданскому стыду. Еще — мелкое замечание старого версификатора: для изображения еврейской картавости достаточно показать ее два или три раза, а дальше читатель механически воображает это сам. Это я насчет Кирпотина.
Статья же о Трифонове меня чрезвычайно заинтересовала и удивила. Я считал Вас более безоговорочным поклонником Трифонова и, честно говоря, обрадовался, увидев, что это не совсем так. Замысел же, условно — «Технология лояльности» — потрясающе интересный и важный. В разговоре со знакомыми я тысячу раз говорил, что у любого официального писателя (левого, смелого, честного и талантливого) могу обнаружить состав преступления, то, что открыло ему дорогу в печать. Но я это все утверждал голословно, иногда даже не прочитав хулимых мною произведений. А Ваша статья читается, не боюсь пошлого выражения — как детектив, она доказательная и совершенно не злорадная, нет того, что писатель средней известности находит, ликуя, червоточину у писателя более знаменитого и признанного. Никакой желчи я не обнаружил, наоборот — чувствуется неформальная дань уважения, но, конечно, и резкости достаточно, без этого такая статья не имеет смысла. Конечно, существует идея Бродского насчет того, что лояльность — категория эстетическая, и такая идея художественно меня волнует, но она чересчур поэтична. Можно было бы Вам написать чудную книгу на эту тему, пять портретов: Трифонов, Тендряков, Распутин, Искандер, Битов и так далее, то есть, о хороших официальных писателях, Вы ведь как литературовед и критик практически себя никак не зарекомендовали, а такая книга могла бы вызвать резонанс, она не расплывчата по идее, публицистична, и может вызвать некоторую бурю в среде технической, да и не только технической интеллигенции... Короче, я Вас поздравляю.
В Нью-Йорке продолжается война. Рубин вяло и тускло обрушился на «Новое русское слово». Но тут подняла голову вся отрицаловка — Шрагин, Михайлов, тот же я. Возникло небольшое колыхание почвы. Да еще вышла «Трибуна» в Париже, изделие Синявских, нечто вроде здешнего самиздата. Михайлов отдельно сражается с «Континентом», разослал общественности циркуляр с приглашением к дискуссии о плюрализме. Если Вас почему-то интересует вся эта херня, я могу сделать несколько копий, как минимум, со своих собственных публикаций и выслать.
Кнопфы договора на «Зону» все еще не подписали, но надежда все еще есть. С европейскими правами на «Компромисс» что-то делается, но все идет Кнопфам, а на мне как-то отразится, но позднее.
Редактор Кнопфа позвонил мне и попросил найти русского фотографа, который бы за 150 долларов сфотографировал меня для обложки. Я нашел Марка Сермана, полагая, что делаю ему любезность, Марк долго и хитро щурился, взял с меня почему-то 18 долларов за наем лаборатории, требовал, чтобы я сфотографировался либо с Колей, либо с птицами, либо с собакой, говорил, что не покажет мне фотографию, ибо я не профессионал, а сам отнесет ее в Кнопф. Это я к тому, как страшно иметь дело с земляками.
С «Заповедником» все не очень хорошо, но не безнадежно. Героиня ожила процентов на 30, герой довольно тускл, вообще, лучшее, что там есть, — это картинки деревенской жизни и второстепенные герои. Если бы я сейчас придумал сносную заключительную часть, то все было бы ничего, удачный конец — большое дело, но ничего пока не придумал, нет ни интонации, ни событий.
Суд первой инстанции мы все проиграли. Адвокат наш — заика (!), кретин и тупица. Судебное разбирательство — балаган и произвол, то есть, судья здесь действительно независим и что-то решает, и почти бравирует произвольностью своих решений, поправить судью нельзя, его можно лишь переизбрать. Кроме того, наш акцент, непонятные для суда моральные подоплеки и так далее, короче — проиграли. Теперь будем судиться по второй инстанции с Дэвидом [Даскалом] и «Новым американцем». Неловко говорить, но все участники этой истории, кроме нас с Леной, включая Петю и Сашу — хитрые свиньи, а Орлов — законченный мерзавец. Боря тоже не подарок, но он хоть ясен, он мне чуть не плача признавался, что завидовал моему успеху у рекламной агентши Ляли (варикозное расширение вен, затхлый парик и подавляющих размеров жопа) и у наборщицы Любы Брукс, которая ковыряла в зубах маникюрными ножницами. Все без исключения русские в Нью-Йорке — дрянь.
Высылаю передачу о Гиршине, ему тоже послал. Мы созвонились. На второй минуте он сказал: «Оба мы с вами не гении», и мне это как-то не понравилось. Есть в таком заявлении какая-то неприятная правда. Мои комплименты Гиршин воспринял как должное и даже кое-что дополнительно подсказал, короче, его роман интереснее его самого.
Обнимаю вас всех. Хотелось бы увидеться, хлебнуть кислорода.
С.Д.

Продолжение >>


OCR 31.03.2002.
Сергей Довлатов - Игорь Ефимов. Эпистолярный роман. - М.: "Захаров", 2001.